Новости - Добро без сантиментов.

Многие детские дома не погибают в полной нищете только потому, что есть люди, которым небезразлична чужая судьба

Почему людям хочется делать добро? Ведь так удобно «себе лишь одному служить и угождать», не засоряя голову посторонними проблемами. Об этом мы спросили человека, для которого творить добро – не сиюминутная прихоть или порыв жалости, а каждодневный труд. Имя Татьяны Тульчинской, молодого руководителя и основателя фонда «Здесь и сейчас», поддерживающего детей-сирот, хорошо известно в благотворительной среде. Ее статьями о благотворительности заполнен русскоязычный Интернет. Тульчинская, как никто другой, знает, для чего, зачем и как следует помогать людям. – Татьяна, каким было ваше первое доброе дело?

– Оно вообще не выглядело как доброе дело. В 10-м классе я начала посещать детский дом. Это была в чистом виде комсомольская инициатива. Поскольку я была секретарем комсомольской организации – такая страница в моей биографии – мне показалось, что можно заниматься чем-то более серьезным, чем рисование стенгазет и выпуск еженедельников политинформации. Так и появилась идея с детским домом. Мы сами его нашли, нас никто за руку не вел.

– Это была душевная потребность?

– Скорее было ощущение, что это гораздо правильнее и нужнее того, что мы делали в комсомоле на тот период. Но, разумеется, душевная потребность тоже была. Такие вещи невозможно делать через силу.

– За пять лет общения с детьми вы очень привязались к ним, а они к вам. Когда приходишь к ребенку и даришь ему время и любовь, он начинает чего-то ждать. Например, усыновления. Не было страха обмануть надежды?

– Любой человек, в том числе и ребенок, всегда чего-то ждет от общения, независимо от того, сколько времени в месяц ты с ним проводишь. Ожидания могут быть самые разные, необязательно касающиеся усыновления. Да, рано или поздно он может сказать: «Забери меня к себе!», и чтобы этого не случилось, надо заранее определять правила игры. Умение выставлять границы с момента знакомства – важнейший момент в такой деятельности. Это не является жестокостью и совсем не девальвирует помощь. Наоборот, делает ее осмысленной и рациональной. Ведь даже помогая другим, мы не принимаем их жизнь на себя целиком. Это было бы странно. Мы проводим с ними ограниченное количество времени и отдаем им ограниченное количество сил. Перед тем как привести волонтеров в детский дом, я всегда провожу короткий тренинг по умению говорить «нет». Без этого благотворительность становится бездумной и опасной.

– Как дать понять ребенку, который смотрит на тебя с надеждой, чтобы он ни на что не рассчитывал?

– Почему ни на что? Рассчитывать можно на дружбу, общение, помощь. Это иллюзия, что все сироты в детском доме мечтают, чтобы их усыновили. Был в нашей практике такой случай, когда через полгода после усыновления мальчик запросился обратно, дескать, приемная мама и в школу ходить заставляет, и курить не дает… Кроме того, есть форматы, которые не предполагают постоянного общения. Мы проводим с детьми мастер-классы или спортивные мероприятия, и все понимают, что это разовое событие. Действительно, дети, которых вы окружаете любовью, могут вцепиться в вас. Но, во-первых, детская психика очень пластична. Они легко переносят отказы. Кроме того, у нас в фонде есть психологи, которые могут подсказать, как правильно построить с ребенком разговор и как выйти из ситуации, если он понадеялся на усыновление, но не получил его. А есть и вовсе железные правила, которые надо помнить: например, не давать свой мобильный телефон при первой встрече. Или уж тогда не удивляться, что ребенок целыми днями названивает.

– Вы сами могли бы взять приемного ребенка?

– Да, вполне. Я уже думала об этом. Может быть, не сейчас, так как у меня вскоре родится второй ребенок.

– Татьяна, как организовать свой фонд, если помощь людям становится смыслом твоей жизни?

– Организовать его несложно, и есть где этому поучиться. Существуют прекрасные академические программы по менеджменту некоммерческих проектов. Я в свое время проходила такой образовательный курс, а сейчас веду там тренинги. Следующий после обучения шаг – поиск донора. Это непросто. Самый правильный путь – идти к знакомым. Друзья помогают, потому что верят в дело. А не потому, что хотят себе рекламы. Кстати, доноров часто путают со спонсорами. Но они, в отличие от спонсоров, помогают безвозмездно!

– Можно ли зарабатывать на жизнь, помогая людям?

– Обогатиться невозможно, но обеспечивать себя – да. Многое, конечно, зависит от того, в какой благотворительной организации вы работаете, есть ли у нее титульный спонсор или учредитель, который дает деньги на административные расходы. Но я принципиально считаю, что работа профессионалов от благотворительности должна быть оплачена. А как же иначе?

– А вы зарабатываете, занимаясь благотворительностью?

– Я получаю лишь небольшую компенсацию. Фонд – не то, что дает мне средства к существованию, это было моим личным желанием. На жизнь я зарабатываю преподаванием.

– Если человек пришел в ваш фонд, кем он может в нем стать?

– При условии, что он талантлив и ответственен, он может стать руководителем направления или проекта. За каждым детским домом у нас закреплена группа волонтеров во главе с куратором, у которого достаточно широкие полномочия.

– Каким людям напрочь закрыт путь в волонтерство и благотворительность?

– Неуравновешенным и неустойчивым. К нам нередко приходят люди на эмоциональном порыве без каких-либо объективных данных для волонтерской работы. Они вскоре исчезают, потому что малоосознанный героический запал быстро затухает. Они оказываются не готовы к тому, чтобы помогать другим, – это тяжелый и совсем не романтический труд.

– Много добрых людей приходит к вам?

– Немало. Увы, мы иногда даже не можем их переварить! Люди включаются в волонтерскую деятельность с разной степенью интенсивности. Кто-то раз в месяц, кто-то готов помогать в любое время. «Боевых единиц» среди волонтеров мало. Люди склонны быстро оставлять эту деятельность из-за своих личных проблем. Например, студенты помогают детям, пока у них нет сессии и пока они не влюблены.

– Можно ли оставаться оптимистом, работая с тяжелобольными детьми и сиротами, или в этой области одна непролазная тоска?

– Я не вижу непролазной тоски, а вижу большое количество проблем. Хотя некоторые ситуации угнетают ужасно. Со смертью ребенка от неизлечимой болезни смириться сложно, но можно, потому что мы никак не могли бы ему помочь. Но вот бюрократия, которая становится непроходимым барьером для помощи, произвол чиновников, недостаток денег… Тогда, что называется, рука тянется к пистолету.

– Если вы перестанете заниматься добрыми делами, то уйдет смысл жизни?

– Я бы не говорила таких высокопарных слов... Просто эта деятельность не бессмысленна, креативна и интересна. Она дает возможность общаться с прекрасными людьми. Несмотря на все трудности и периоды профессиональных депрессий, мне совсем не хочется ее оставлять.

– Какие интересные программы проводятся в вашем фонде?

– У нас много творческих программ: «10х15» – подготовка фотоальбома каждому ребенку-сироте, «Сухая попа» – сбор подгузников для малышей, «Радуга в подарок» – расписывание тусклых стен сиротских учреждений и детских больниц. Стартовал проект «Доброе такси». Когда человек заказывает такси, ему говорят: «У нас акция! Вы можете передать нашему водителю то-то и то-то для детей таких-то учреждений». Это канцтовары, игрушки, видеокассеты, рукоделие. Человеку и его посылке выдается номер, по которому он может отследить, куда она пошла. Есть проекты межфондовские, которые мы придумываем вместе с коллегами. Недавно, например, началась акция «Не только детям». Мы утонули в просьбах о помощи от людей старше 18 лет. В силу многих стереотипов собрать деньги на лечение трехлетнего ребенка – как нечего делать, но на шунтирование 50-летнему мужчине – огромная проблема!

– Кстати, насчет коллег по благотворительности. В этой среде тоже есть конкуренция?

– Да, она проявляется в борьбе за доноров, за деньги. Есть и конкуренция амбиций. Это совсем противная вещь. Особо инфицированные люди любят самоутверждаться на этом поприще, заявляя: «Мы лучше всех». С ними обычно нельзя договориться. Но таких гораздо меньше, и, как правило, мы с коллегами дружим, делаем общее дело, объединяем наши ресурсы, нередко платим друг за друга.

– «Мифы про благотворительность» – ваша первая известная статья. Эти мифы по-прежнему очень живучи?

– Количество людей, которые понимают, что эти «мифы» имеют мало общего с реальностью, становится больше, но предрассудки, связанные с благотворительностью, очень живучи. Многие до сих пор считают, что «помогать должны только богатые» и что благотворительные фонды «занимаются отмыванием денег». Это неправда.

– Как вы относитесь к людям, просящим милостыню в метро?

– Скажу так: денег я им не даю. Потому что стараюсь, насколько возможно, проследить путь своей помощи. Человек стоит с табличкой «Помогите на хлеб», я подхожу к нему и говорю: «Пойдем, я куплю тебе поесть». Он отказывается со словами: «А деньги?!» Человек стоит с плакатом «Помогите на операцию, умирает сын», я подхожу и даю визитку со словами: «Позвоните, и я помогу вам сделать эту операцию». Он смотрит на меня круглыми глазами: «А деньги?!» Никто из них ни разу не согласился на мои предложения о помощи! Чаще всего эти люди связаны с мафией и неплохо зарабатывают.

– Татьяна, зачем люди вообще делают добро? Ведь гораздо удобнее, к примеру, сидеть дома, а не бежать в детский дом и смотреть на тяжелые болезни, страдание и боль.

– Большинство людей стремится к состоянию внутреннего душевного комфорта и гармонии, хочет жить в благополучном обществе. А для этого благополучными должны быть все, кто их окружает. Они стараются сделать кого-то из ближних счастливее и вместе с этим почувствовать свою нужность.

– Многие говорят: «Хочу делать добро! Вот только как узнать, кому оно нужно?»

– Действительно, это фраза распространенная. Я бы шла к людям, у которых есть опыт, потому что идти напрямую к благополучателю нередко опасно. Конечно, можно совершать добрые дела на простом уровне, например, купить хлеб парализованной соседке. Для этого не надо ничему специально учиться. Но если человек хочет войти в это дело системно, то надо идти в фонды. Люди расскажут, с чего начать и где не поскользнуться.

– Вы уже четыре года возглавляете фонд «Здесь и сейчас». Какие моменты запомнились как самые яркие?

– У меня всегда повышается настроение от выездов за пределы Москвы, когда «офисный народ», совершенно загнанный и уставший от ежедневной столичной гонки, скидывает с себя свои пиджаки и идет резвиться с малышами, играет с ними в футбол. Тогда он превращается в людей.

– Заниматься благотворительностью стало модно?

– Да, и в это вкладывается негативный смысл. Мне бы хотелось, чтобы это стало не столько модно, сколько естественно!

Источник: http://www.tribuna.ru/